(Продолжение. Начало в «СЗ» № 20-21, 23-24, 25-26, 27-28, 36-37, 39-40)

Именно сами рабочие по-свойски разобрались с «комсомольцами-добровольцами», после чего часть из них оказалась на больничной койке с «легкими» телесными повреждениями. После этого большинство из них покинуло наш поселок, а оставшиеся, человек десять, поняв с кем им приходится иметь дело, зажили нормальной жизнью. Но, учитывая некоторые особенности части контингента, проживающего в поселке, решено было создать бригады содействия органам правопорядка. Поскольку у Володи  было много знакомых в нашей Усть-Нерской милиции, он и предложил нам принять участие в этом деле.

 Первым, с кем мы встретились для предварительной беседы, был сержант Коган. К сожалению, не запомнил я его имени, но, поскольку мои рассказы можно считать в какой-то степени «художественным  произведением», то дадим нашему сержанту имя Михаил. Был он всего-то лет на пять-шесть старше нас, но, несмотря на это, сумел найти к нам правильный подход, расположить к себе и привить уважение к тому делу, которым нам предстояло заниматься под его непосредственным руководством. Именно ему поручило начальство организацию работы с нами, принимая во внимание то, что Михаил готовился стать офицером милиции и учился заочно на юридическом факультете в Магадане. В дальнейшем Коган успешно закончил свое обучение, получил звание лейтенанта и мог ещё очень много полезного сделать для обеспечения безопасности людей. И я, и многие мои товарищи обязаны Михаилу поворотом к лучшему в своей судьбе. Ведь если бы не работа в бригаде содействия милиции, то неизвестно во что могли вылиться наши, став­шие уже далеко не «детскими», шалости. К моему глубокому сожалению, после окончания школы и моего отъезда из Усть-Неры  Когана я больше не видел, но, как мне рассказал впоследствии Володька, прослужить Михаилу после получения офицерского звания уда­лось всего лет пять. При задержании особо опасных преступников он трагически погиб.

Прежде, чем допустить нас к работе, с нами провели целую серию занятий по во­просам наших прав и обязанностей, по обучению основам борьбы самбо, а также по ос­воению табельного оружия, в качестве которого в то время выступал пистолет «ТТ». Оружием и самбо  с нами занимался капитан Вешняк, богатырского телосложения муж­чина ростом около метр девяносто, в совершенстве владевший и оружием и боевым самбо. Один из приемов обезоруживания преступника, направившего на тебя пистолет, я могу провести и сейчас. и все это благодаря нашему наставнику, не жалевшему для нас своего свободного времени, которого у него и так  было крайне мало. Добродушный в обычной жизни человек, он буквально преображался, когда дело касалось исполнения его непосредственных обязанностей. Помню, как еще при нас произошло задержание им группы опасных преступников, пытавшихся скрыться на автомобиле марки «Москвич». Именно Вешняк не позволил осуществиться этим планам, хотя для этого ему пришлось, буквально распластавшись на крыше «Москвича», мчавшегося на высокой скорости, удерживаться в этом состоянии несколько минут. Несмотря на столь сложное положение, ему удалось достать пистолет и заставить водителя  остановить машину. 

В милиции нам удалось познакомиться и со многими другими замечательными людьми, одним из которых был водитель служебной машины, которого мы называли дядя Володя, т.к. он был лет на двадцать старше нас и  казался нам,  чуть ли не стариком. Шо­фер первого класса, он мог творить с автомобилем настоящие чудеса, но более всего нас восхищало его умение на полном ходу развернуть машину на 180, а если очень надо, то и на 360 градусов. Все попытки нарушителей скрыться от преследования на автомобиле или на мотоцикле неизменно терпели неудачу, если за рулем нашей машины находился дядя Володя. Кстати, в операции по задержанию преступников Вешняком именно дядя Володя обеспечил  благополучную высадку капитана на крышу «Москвича», сначала догнав пре­ступников, а затем,  уравняв скорости движения автомашин,  удерживал их одинаковыми в течение всего времени «перехода» Вешняка на крышу «Москвича».

Через месяц первоначальной подготовки мы начали нашу службу в бригадмиле. Организована она была следующим образом. Первоначально всю нашу команду разбили на группы по 2-3 человека. Я, Слава Найденов и Женя Пупчин составили одну из таких групп. Перед группой стояла задача постоянно находиться в помещении милиции с 19 до 24 часов в рабочие дни, выполнять указания дежурного и, по мере необходимости, при­нимать участие в тех или иных мероприятиях. Чаще всего это были выезды на место про­исшествия, в том числе и достаточно серьезные. В свободные от дежурства дни нам вме­нялось в обязанность следить за поддержанием правопорядка в тех местах поселка, где мы находились, и в случае необходимости звонить в милицию. Один раз в 2-3 месяца по вы­ходным дням всех нас привлекали к операции по проверке паспортного режима в наибо­лее криминальных районах, населенных либо бывшими заключенными, либо лицами ус­ловно освобожденными. В общем, скучать нам не приходилось, но особенно мне запом­нились два случая.

 Один раз, когда дежурила именно наша группа, в милицию поступило сообщение, что в одном из общежитий на краю поселка идет драка с применением холодного оружия. Два сотрудника милиции, я, Слава и Женя  погрузились в машину, которой управлял дядя Володя, и выехали на место происшествия. Когда мы приехали в общежитие, то драки уже не было, но пострадавший имелся. Каково же было наше удивление, когда мы узнали в нем старого знакомого, спасенного когда-то нами от замерзания. Сейчас мы уже ничем не могли ему помочь, поскольку он получил два удара в область живота остро заточенным напильником. Был он в сознании и, скорее всего, узнал нас, но вида не показал. Постра­давшего отправили в больницу на «скорой помощи», а наша группа, задержав трех подозре­ваемых, возвратилась в помещение милиции, где с ними начали работать следователи.

Второй случай, о котором хотелось бы рассказать, произошел, когда я и Володя Пеканов проходили мимо общежития шоферов, напротив которого находилась поселковая столовая. Прямо на наших глазах из столовой выбежали два человека, один из которых убегал от второго, но, споткнувшись, не удержался на ногах и упал. Второй подбежал к нему, нанес несколько ударов ногой, а затем, буквально усевшись на своего соперника,  начал методично бить по его голове чем-то железным. Судя по доносившимся звукам, это был обрезок трубы. Володька оставил меня следить за происходящим, а сам побежал в общежитие, чтобы позвонить в милицию. В это время любитель разбивать чужие головы оставил свою жертву и быстрым шагом направился по улице, ведущей к Индигирке. Дело было зимой и, наверное, он хотел скрыться на противоположном берегу реки. Мне не ос­тавалось ничего другого, как осторожно следовать за ним. В это время подъехала наша милицейская машина, и подбежал Володька. Я указал, в каком направлении движется преступник, мы сели в машину и быстро догнали его. Поскольку место, где ранее про­изошло нападение,  было хорошо освещено фонарем, то и Володька, и я  отлично запом­нили лицо нападавшего и в дальнейшем выступали в качестве свидетелей убийства, т.к. пострадавший от ударов трубой умер, не приходя в сознание. Таскали нас и на допросы, и на опознание, в общем, канители с этим делом было много, а чем оно в итоге закончилось, мы так и не узнали. Дело в том, что в ходе следствия выявился ряд обстоятельств, по ко­торым судить убийцу должны были по совокупности преступлений в другом месте, а с нас только еще раз взяли письменные показания. Вот собственно и все, а служба наша в бри­гадмиле продолжалась еще целый год, вплоть до начала выпускных экзаменов в школе.

Между тем учеба в школе шла своим чередом. В девятом классе я, Володька и Марк Дынкин  очень увлеклись поэзией С. Есенина и В. Маяковского. Если Маяковский изучался в школьной программе, то Есенин все еще считался почти запрещенным поэтом, и мы собирались по вечерам на квартире у одной из Володькиных пассий, которая  была счастливой обладательницей сборника стихов Есенина, изданного еще в тридцатых годах. Кстати, она была, по-моему, всерьез увлечена Пекановым, будучи старше его лет на пять. Вообще Володька пользовался в те времена большим успехом у представительниц сла­бого пола, как нашего возраста, так и постарше.

Отношение к этим двум поэтам было у нас достаточно противоречивое. Ведь тогда мы были уверены, что Маяковский, как и Есенин, тоже покончил с собой. Это только сейчас появились версии, что и того, и другого убили.
Что касается меня, то мой любимый поэт – Константин Симонов. По-моему ,луч­ших стихов о войне, о друзьях и о женщинах нет ни у кого. Знаменитое на всю страну «Жди меня», потрясающее до слез «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», «Ро­дина», «Смерть друга» и многое другое.

Да, девятый класс! Очень много воспоминаний связано с ним.  Чего только стоит организация нами школьного новогоднего вечера в 1958 году. По традиции именно девя­тиклассники отвечали за подготовку и проведение встречи Нового года, и мы рьяно взя­лись за это дело. Возглавил наш дружный и немного хулиганистый коллектив Володька Пеканов, и именно ему пришла в голову идея, ставшая потом «изюминкой» вечера. Как это и полагалось, мы украсили елку, подготовили различные игры и аттракционы, уст­роили необыкновенно красивую иллюминацию. Но основным сюрпризом стала игра в почту, которая в наше время пользовалась большим успехом. Сама игра была организо­вана как обычно. Каждому, кто хотел отправить или получить письмо, присваивался оп­ределенный номер, который и являлся адресом. Назначены были и почтальоны, обязанно­стью которых являлось доставка писем от отправителя к адресату. Новизна заключалась в том, что вся корреспонденция предварительно проходила через главного почтальона, для которого была нами сооружена почта в виде избушки на курьих ножках. Именно в этой избушке и крылся наш секрет. Дело в том, что и в наше время мальчишки любили прихо­дить на школьные вечера немного навеселе, так сказать для большей храбрости. Зная это, наш директор Александр Васильевич Фокин заранее собрал организаторов  Новогоднего вечера  и предупредил, что если заметит хоть одного человека, пришедшего на вечер вы­пившим, то немедленно прекратит праздник, и все отправятся по домам. Так вот, к удив­лению учителей и директора вечер начался нормально, ни одного подвыпившего в школе не появилось. Каково же было изумление наших преподавателей, когда через час или пол­тора в зале начали попадаться молодые люди с явными признаками  того, что от них пах­нет вином. Чем дальше, тем больше становилось таких «попахивающих». Никто не мог понять, в чем дело, а всему виной была та самая избушка на курьих ножках, в которой си­дел Пеканов или его заместитель, а в придачу располагались ведро с вином, кружка и большая ваза с шоколадными конфетами. Желающему выпить было достаточно просунуть голову в почтовое окошко, и ему выдавалась порция веселящего напитка с конфеткой, за­меняющей закуску. Главная задача организаторов состояла в недопущении излишеств, дабы на вечере не было пьяных. С этой задачей мы успешно справились, а секрет наш раскрыли только на выпускном вечере.

В девятом классе я влюбился в третий раз. Девочку, которая полонила мое сердце, звали Галя, и училась она в восьмом классе, т.е. была на год младше меня. Как не преми­нули бы сказать герои моего любимого фильма «Ирония судьбы, или с легким паром» - имя у нее было «редкое». Как это со мной обычно и бывало, любовь была безответной и, более того, тщательно скрываемой не только от посторонних, но и от предмета моих воз­дыханий. Однако это не мешало мне совершить во имя любви немало «подвигов», в том числе и написание стихов. Помню, что я даже сочинил целую поэму, подражая извест­ному русскому поэту девятнадцатого века – Михаилу Кольцову. Стихи и поэма так и не были прочитаны дамой моего сердца. Более того, их постигла печальная участь быть со­жженными в печи. Зато из-за Гали я записался в группу по подготовке к сдаче нормативов и получения звания «Турист СССР», которую организовал наш преподаватель физкуль­туры или попросту «физрук». Вместе со мной в эту группу вошли Володя Пеканов и еще несколько мальчиков и девочек из девятых и восьмых классов, в том числе и Галя. Таким образом, я получил возможность находиться рядом с предметом моей любви полтора ме­сяца летних каникул.

Для большинства из нас заядлых путешественников, охотников, рыболовов ничего трудного в подготовке не было. К моменту начала соревнований мы должны были пройти по маршрутам различной сложности, включая один-два по горам, не менее 230-ти кило­метров. При этом два маршрута должны были быть многодневными, т.е. с ночевкой в по­левых условиях. Кроме того, необходимо было овладеть азбукой Морзе, флажковой азбу­кой, уметь преодолевать водные и другие препятствия, ориентироваться на местности, ус­танавливать палатку, сооружать шалаш, разводить костер в любых погодных условиях и многое другое. Команда, которая выполняла нормативы правильно и быстрее всех, зани­мала в соревнованиях первое место. Сами соревнования должны были проводиться в ок­рестностях города Якутска.

Команда у нас подобралась отличная. Вошли в нее пять мальчиков и четыре девочки. Находили мы в общей сложности по горам и долам более трехсот километров и совершили один двухдневный и один трехдневный походы. Все это было соответствующим образом запротоколировано и иллюстрировано многочисленными фотографиями, после чего мы вылетели в Якутск. Соревнования про­должались три дня, и приняло в них участие более тридцати команд. К сожалению, первое место мы не получили, подвела слабая подготовка по владению азбукой Морзе и флажко­вой азбукой. Однако мы заняли почетное третье место, были награждены дипломом, а ка­ждый из членов команды получил удостоверение о присвоение звания «Турист СССР» и соответствующий значок. Очень жалею, что кроме нескольких фотографий у меня ничего не сохранилось об этом памятном событии. В детстве не придаешь этому особое значение и только с годами начинаешь понимать, что особо памятные фотографии, да и вещи, надо сохранять.

В Якутске с нами произошло небольшое приключение. К концу соревнований у нас почти не осталось наличных денег, а кушать-то хочется. Мы уже находились в аэропорту,  несколько часов до вылета, а в желудках сплошная пустота и какое-то урчание. На наше счастье в те далекие времена в столовых и ресторанах хлеб подавался бесплатно, и мы пошли в ресторан. Смотрим, а на столах горы хлеба, горчица, соль и перец. Уселись, зака­зали на имеющиеся деньги  лимонада и съели весь хлеб, да еще и горчицу в придачу. На­елись мы до отвала и, как сейчас помню, было очень вкусно. А через три часа мы уже были в Усть-Нере, где вновь испеченные «Туристы СССР» разбрелись по домам. Впереди был еще целый месяц до начала занятий в школе, и я думал: «Неужели весь этот месяц Гали не будет рядом?». 
Но не зря говорится, что для настоящей любви нет преград. Совершенно случайно мне удалось узнать, что Галя устроилась работать пионервожатой в нашем пионерском лагере. Я подключил Пеканова, благо он был секретарем комсомольской организации на­шей школы, и мы направились в райком комсомола. Там мне предложили место пионер­вожатого первого отряда, на что я с радостью согласился, совершенно не представляя того кошмара, который ожидал меня впереди. Оказалось, что в первом отряде находились пио­неры в возрасте от 12 до 14 лет. Если учесть, что мне в то время было только шестнадцать, то можно представить какие трудности ожидали меня в течение ближайших трех недель. Всего в моем отряде было более двадцати архаровцев, почти половину, из которых со­ставляли девочки. Первое время я никак не мог справиться  с ребятами. Особенно трудно было в, так называемый «тихий час» и после отбоя. Мальчишки лезли к девчонкам, засы­пал отряд не ранее двенадцати часов, слушались меня плохо, и пришлось однажды приме­нить даже метод физического воздействия, далеко не лучшее средство воспитания, но действует очень быстро. Впрочем, через неделю все наладилось, особенно когда мои по­допечные удостоверились, что перед ними не мямля какая-то, а боксер, бригадмилец и «Турист СССР». Возможно, что решающую роль сыграло то, что я не говорил, а делал и учил их тому, что сам умел, в том числе и как разжечь в дождливую погоду костер, не ис­тратив более одной спички. Мы много ходили  в походы, а по вечерам, сидя у костра, они с удовольствием слушали мои рассказы о тех переделках, в которых приходилось побы­вать моим товарищам и мне самому. Именно тогда я впервые осознал силу личного при­мера, что именно с его помощью можно добиться уважения к себе, а, главное, доверия твоих подопечных. В конце концов, все пришло в норму, и наши отношения с ребятами приобрели характер дружеских. Возможно, сказалось и то, что они убедились, что их во­жатый, хотя и бывает суров, но справедлив. Кроме того, возможность ежедневно об­щаться с Галей придавала мне дополнительные силы и воодушевляла. Особенно в тех случаях, когда казалось, что я уже бессилен что-либо сделать.

Почти каждую неделю у нас появлялся Пеканов, но у меня до сих пор живет подоз­рение, что целью его приезда было не только общение со мной. Дело в том, что в лагере работала уже упоминавшаяся мной любительница поэзии Есенина. Кто знает, может именно для чтения стихов вместе со своей пассией, Володька и приезжал так часто. Неза­метно пролетели три недели, и наступил день закрытия лагеря. Торжественная линейка, встреча гостей, т.е. родителей наших подопечных и в заключение концерт с традицион­ным пионерским костром, пламя от которого поднималось на высоту пяти-шести метров. На закрытие приехали моя и Галина мамы, где они и познакомились. И, хотя я старался сделать все для того, чтобы о моем отношении к Гале никто не знал, моя мама сразу все поняла, и с тех пор называла Галю не иначе как «первая Гигина любовь». По существу она была права, это была действительно моя первая любовь, но далеко не последняя.

(Окончание следует).

Григорий ВАСЮНИН.