(Продолжение. Начало в «СЗ» № 20-21, 23-24, 25-26, 27-28, 36-37)

Увидев нас в таком состоянии, все начали спрашивать, что случилось. Перебивая друг друга, мы рассказали о том, что  слышали в кустах. Буквально через пять минут со­бралась группа охотников из восьми или десяти человек, и все отправились на место про­исшествия. Многие считали, что испуг наш совершенно не оправдан, что, скорее всего, мы встретились с обыкновенной росомахой. Хоть это и хищник размером с собаку и длинными когтями, но для человека опасности не представляет, особенно если тот здоров и вооружен. Наиболее опытные вообще ничего не говорили, но ружья и те и другие дер­жали на изготовке. На самом деле все оказалось гораздо проще. Когда мы подошли к тем злополучным кустам, то увидели одну из наших лошадей, которая смогла освободиться от пут и поэтому забрела в столь отдаленное место. Вот в это время наш проводник и расска­зал, что если лошадь ест сочную траву, то она громко чавкает, а от удовольствия ещё и фыркает. Именно это фырканье мы и приняли за рычание. Смеялись над нами весь обрат­ный путь, а зря. В тайге и опытный человек может принять за медведя какой-нибудь коря­вый пень. Как говорится, у страха глаза велики. Впоследствии такое случалось и с Во­лодей Пекановым, один раз он пять пуль выпустил по такому пню.

За несколько дней, оставшихся  до отъезда, это было последнее  приключение. Бук­вально через три дня нашу группу подростков доставили в Оймякон и уже на следующий день мы оказались дома,  завершив тем самым свое пребывание в славной когорте рабо­чих Индигирского геолого-разведывательного управления. Оставалось провести самую приятную процедуру – получить расчет. Получилось почти как в песне В. Высоцкого: «Подсчитали, отобрали, - за еду, туда-сюда, - но четыре тыщи дали под расчет – вот это да!». Действительно, получили мы с Найденовым чуть более четырех тысяч рублей, но только на двоих, т.е. на каждого пришлось по две тысячи с небольшим хвостиком. По тем временам это были очень приличные деньги. Хотелось бы заработать побольше, но, как сказал Володя: «Вареньем увлекаться надо было меньше». Как и на что тратил свой зара­боток Слава, я не знаю. Семья у них была из числа малообеспеченных, мать работала уборщицей, отец  - конюхом, да еще и сестричка младшая. Возможно, он все деньги отдал матери. А я купил маме в подарок китайскую кофту из чистой шерсти, отстояв при этом двое суток в очереди. Не в прямом смысле, конечно, просто приходилось несколько раз в день приходить к магазину и отмечаться в списке.  Себе купил фотоаппарат «Зорький-4С» за восемьсот рублей. Служил он мне до 1973 года, прошли мы с ним, как говорится через огонь, воду и медные трубы.  Оставшиеся сто рублей ушли на папиросы и другую мелочь.

Так завершилось начало моей трудовой деятельности. Приближалось первое сен­тября 1957 года, а это означало, что пребывать в стенах родной школы оставалось нам всего один год и девять месяцев.

Глава 4

Вот и наступил день, когда мы всем классом встретились после летних каникул. Впечатлений от прошедшего лета у каждого было много, и все стремились поделиться ими. В конце концов, выяснилось, что большинство наших мальчиков все лето работали, при­чем некоторые трудились в старательских артелях, добывая золото, а вот наши девочки предпочли работе отдых с родителями в теплых краях, но некоторым тоже пришлось по­трудиться, правда, у себя дома. Рассказов о том, кто и как провел летние каникулы, хва­тило на целый месяц, а затем потекли привычные школьные будни, прерываемые время от времени необычайными событиями, происходившими либо в стенах школы, либо за их пределами. О самых интересных из них, с моей точки зрения, я и собираюсь поведать в этой главе. Причем речь в дальнейшем пойдет о довольно длительном периоде времени с сентября 1957 года по июнь 1959 года. Это время, когда мы окончательно и бесповоротно расставались с детством и вступали в еще неизвестную, но столь желанную пору юности.

Для того, чтобы последующее повествование было понятнее, вернусь к временам более ранним. Еще занимаясь в седьмом  классе и будучи тринадцатилетними мальчиш­ками, мы сделали неожиданное, но, как нам казалось, очень полезное для себя открытие. Оказывается, в нашем поселке имелась разветвленная сеть подземных коммуникаций, по­зволяющая, например, проникнуть в нее на одном конце поселка и выбраться на поверх­ность, совершенно неожиданно для окружающих, на другом. Что же представляли собой эти своеобразные устьнерские «катакомбы»? Ранее я говорил, что в наших краях зимой свирепствовали лютые морозы, доходящие порой до минус 70 градусов. В таких условиях  все водяное снабжение, как-то водопровод, отопление и т.п., необходимо было проклады­вать под землей с возможностью доступа к этим коммуникациям специалистов для прове­дения профилактических, а при необходимости, и ремонтных работ. Вот и получился своеобразный подземный городок с просторными проходами и входами, через которые можно было втащить необходимое и, зачастую, довольно громоздкое оборудование. Но для нас самым главным достоинством этих  «катакомб» было то, что при температуре ми­нус 60 градусов на улице в них держалась температура не менее 10 градусов тепла. В од­ном из входов в наше «подземное царство», который находился недалеко от Дома  куль­туры, мы оборудовали наш «штаб», где проводили особенно холодные зимние вечера, если не находилось другого занятия. Там мы могли свободно курить, чего нельзя было по­зволить себе на улице, дабы не схлопотать по шее от взрослых. Иногда позволяли себе  побаловаться спиртным по случаю какой-нибудь знаменательной даты, но главное было не в этом. Здесь можно было свободно строить наши планы на будущее, просто погово­рить «за жизнь», спеть любимые песни, чего на сильном морозе делать не рекомендуется. В принципе, в переходах имелось электрическое освещение, но мы старались им не поль­зоваться, дабы не привлекать к себе излишнее внимание. Нас вполне устраивало освеще­ние, получаемое от двух-трех свечей, которые у нас всегда были в достаточном количе­стве. Да и романтики от такого освещения  было куда больше, чем от света привычной, «домашней» электролампы. Разве можно при электрическом свете спеть такую душещи­пательную песню, слова из которой я привожу ниже:

Свеча горит дрожащим светом, 
Матросы все по койкам спят.
Корабль наш по морю несется,
Моторы громко так стучат.
Один матрос был всех моложе,
Склонил он голову на грудь,
Мечта о Родине далекой 
Мешала бедному заснуть.

Это малоизвестная песня незнакомого автора является одним из образчиков пе­сенного богатства Славы Найденова, которое занимало у него, в общей сложности, четыре толстых общих тетради. Песен он записывал много и где только можно. В основном это были, так называемые, «лагерные песни» неизвестных, а иногда и известных поэтов, и мы с удовольствием пели их в нашем узком кругу. Например, исполнялась нами песня, кото­рую смело можно считать гимном Колымских заключенных. В настоящее время она опять приобрела популярность и прозвучала в одном из фильмов детективного сериала «Камен­ская» из уст популярного артиста Сергея Гармаша:

Я помню тот Ванинский порт и гул пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,  в холодные мрачные трюмы.
От качки стонали зека, обнявшись,  как родные братья,
И лишь иногда с языка срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,  что названа чудной планетой,
Сойдешь поневоле с ума, отсюда возврата нам нету.

А с одной из любимых нами в то время песен сейчас происходит вообще непонят­ная история. Она часто исполняется по радио и даже называется фамилия  автора песни, который написал ее будто бы в начале шестидесятых годов. А мы пели ее в 1958 году, считая, что автором является кто-то из наших местных поэтов. Вот начальные слова этой песни:

Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит хрустальная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Впрочем, мы не только и не столько занимались пением в нашем штабе, а и разра­батывали различные, и большей частью фантастические, планы. В числе таких планов был побег в Африку для оказания помощи «несчастным» египтянам. Они как раз отражали  агрессию со стороны Англии и Франции в 1956-57 гг. Мы достали карты как можно большего масштаба и стали запасаться продовольствием, но боевые действия в Египте за­кончились, и этому плану не суждено было сбыться. Бывали и менее героические намере­ния, навеянные духом воровской романтики, которым казалось, был пропитан воздух по­селка, более  двух третей населения которого отсидело в свое время за колючей проволо­кой. Но шли годы, мы понемногу взрослели, пусть и не так быстро, как хотелось бы на­шим родителям. Компания наша начинала редеть, у кого-то появились подружки и они предпочитали общение с ними сидению под землей, пусть и в романтической обстановке. Кто-то стал чаще посещать танцы в Доме культуры или спектакли, шедшие там же. Хоть это были и самодеятельные постановки, но руководил ими настоящий артист, правда, тоже из бывших заключенных. Именно в Усть-Нере я впервые приобщился к миру опе­ретты и вообще к театру. Таким образом, наши сборы в штабе становились более редкими, но именно в тот период времени произошли два случая, напрямую связанные с нашим подземельем, о которых мне и хочется поведать.

Возвращались мы однажды зимой с очередной охоты. Мороз был градусов сорок, темно, но вдали уже показались огни поселка. Оставалось спуститься по небольшому склону, перейти Индигирку и мы дома. В этот момент натыкаемся на замерзающего чело­века, в плохенькой одежде, со следами обморожения на лице и руках. Мы сразу поняли, что перед нами кто-то из тех, кто покидает места заключения, не имея для этого законных оснований. Посоветовавшись, решили доставить его в наш штаб и сообщить о случив­шемся Володе Пеканову, как самому авторитетному члену нашей команды. Пока ожидали Володькиного прихода, оказали этому бедолаге первую помощь и покормили, чем могли. Когда Пеканов пришел, наш спасенный мог уже членораздельно отвечать на вопросы, и только  обмороженные места сильно болели, а кое-где и кожа начинала облезать. Решение было принято следующее. Держим его в подземелье до относительного выздоровления, затем снабжаем одеждой и продуктами, отводим на то место, где мы его нашли, и отпус­каем на все четыре стороны. Примерно через неделю наш незадачливый беглец был готов к отправке в самостоятельное «плавание» по маршруту, известному только ему. Поздно вечером, чтобы не привлекать излишнего внимания, мы вывели его на противопо­ложный берег Индигирки, где и отпустили. Благодарил он нас все время, пока мы добирались до отправной точки его дальнейшего путешествия, а мы думали про себя, что никогда больше его не увидим. Но жизнь сложная штука и пришлось нам встретиться с нашим подопечным еще раз, но уже при более трагичных обстоятельствах, причем, по­мочь ему на этот раз мы ничем уже не смогли. Но это совсем другая история, о которой я расскажу позднее.

Второй случай, связанный с нашим штабом, можно считать и трагичным и смеш­ным одновременно. Как я рассказывал ранее, Славка Найденов еще в раннем детстве убе­гал из дома, побывал в разных переделках и даже с настоящими ворами имел «счастье» повстречаться. В их среде он приобрел кое-какие навыки, но в Усть-Нере никогда их не применял. Только один раз, для того, чтобы не быть обвиненным в хвастовстве, он проде­монстрировал нам свое умение, вытащив в магазине у одной из покупательниц кошелек из сумки. Через две минуты он осторожно вернул кошелек на прежнее место без всяких для себя последствий. Этот случай чем-то напоминает эпизод из любимого мной  кинофильма «Место встречи изменить нельзя». Так или иначе, но именно Славка оказался вдохновителем и организатором операции «Буфет». Суть операции за­ключалась в очистке ночью нашего школьного буфета от излишних, по мнению Найде­нова, товаров. Разработан был тщательный, но, как потом оказалось, не во всем удачный план, включающий даже такой эпизод, как временная изоляция нашего школьного сто­рожа, который не столько охранял школу, как спал в ней. Лично я в этом деле участия не принимал, хоть и был посвящен в общий замысел операции, а от Пеканова вообще все скрыли.

Операцию наметили провести в ночь с четверга на пятницу, и это было первой серьезной  ошибкой всего плана. Гораздо больше подходила ночь с субботы на воскресе­нье, ведь в этом случае только в понедельник стало бы известно о пропаже товаров. Как бы то ни было, но «экспроприация» прошла успешно, школьный сторож даже и не про­снулся, а «крупную» добычу в виде нескольких банок сгущенки, десятка плиток шоколада и пары десятков пачек папирос «Беломорканал» ребята припрятали в нашем штабе, что было второй крупной ошибкой. Но самое неприятное было еще впереди. В пятницу ко мне прибегает Славка с глазами навыкате и рассказывает, что вернулась его младшая сест­ренка из школы, а там уже милиция проводит операцию «перехват» с использованием имевшейся у них овчарки. Суть милицейской операции состояла в том, что всех школьни­ков, перед тем как запустить их в классы, проводили мимо этой ищейки. «Что делать, что делать?», –  спрашивал меня Славка, как будто я крупный специалист по сокрытию следов преступления. Ну, подумали и решили, что в школу идти надо обязательно, но при этом постараться одеть на себя ранее не ношеную одежду, а подошвы обуви на всякий случай протереть тройным одеколоном. Найденов побежал предупреждать ребят, а я рванулся к Пеканову, чтобы ввести его в курс дела, тем более что отец у него работал следователем.

Завершилось все благополучно. Милицейской собаке к двум часам дня, по всей ве­роятности, надоело заниматься всякой ерундой, и она вообще уже не реагировала на про­ходивших мимо нее школьников. Самим представителям органов правопорядка тоже по­рядком надоело тратить свое драгоценное время на всякую мелочевку и они, оформив все документы и составив соответствующий протокол, убыли в свое расположение. Далее начина­ется комическая сторона этой операции. Когда ребята направились в штаб, предвкушая, как они будут наслаждаться припрятанными там съестными товарами, их ожидало глубо­кое разочарование. На месте, где должна была находиться с таким риском обретенная до­быча, лежал только листок бумаги, на котором корявым подчерком было выведено всего одно слово: «Спасибо». Вскоре все прояснилось. Недалеко от нашего укромного места находилась стройка, на которой работали, так называемые «расконвоированные» заклю­ченные. Они самостоятельно, но обязательно строем,  приходили на место работы, а по окончании рабочего дня так же строем отправлялись к себе в зону. Им не менее нашего были известны все места в поселке, где можно было погреться, и наш штаб не являлся ис­ключением. Скорее всего, именно кто-то из них совершенно случайно наткнулся на наше добро и преспокойненько увел его. Как говорит народная мудрость «Вор у вора дубинку украл». Но на этом все не закончилось и нам крепко досталось от Пеканова, ибо терпение его лопнуло, и решил он заняться нами всерьез. Тем более что и боксеры наши начали от­лынивать от тренировок, и демонстрировать на стороне свою силушку. А тут еще и мы от невинных, в общем-то, мальчишеских проделок до настоящей уголовщины докатились. Думал Пеканов, думал и нашел таки  достаточно неожиданный и интересный выход из сложившейся ситуации.

В те времена, о которых идет речь в моем рассказе, начали создаваться так назы­ваемые «бригады содействия милиции», в которые принимали молодых людей с шестна­дцати-семнадцати лет. Их привлекали к несению дежурства в помещении милиции, они принимали участие в выездах на место совершения преступлений, оказывали помощь в задержании предполагаемых преступников и сопровождении их к месту временного со­держания под стражей. Конечно, все это делалось только совместно с представителями правоохранительных органов. Нельзя сказать, что в поселке была очень уж криминогенная обстановка. Большую часть времени его жители чувствовали себя спокойно, но именно в эти годы начали происходить события, о которых ранее приходилось только читать в газетах или слышать по радио. Дело в том, что именно в описываемое мною время в Усть-Неру прибыла группа молодежи по так называемому «комсомольскому призыву». Вот тут-то и начали происходить давно забытые вещи, как-то раздевание припозднившихся прохожих, ограбления рабочих в день получки и т.д. и т.п. Конец этим безобразиям был положен после того, как ограблению подверглись несколько работников ИНЭКа. 

(Продолжение следует).

Григорий ВАСЮНИН.