(Окончание. Начало в «СЗ» № 20-21, 23-24, 25-26,

27-28, 36-37, 39-40, 42-43)

Глава 5

Впереди нас ожидал новый учебный год, завершающий мою школьную эпопею. Как оказалось впоследствии, десятый класс всем нам дался не просто. Более того, в сере­дине учебного года произошло событие, оказавшее существенное влияние на дальнейшую судьбу Володи Пеканова,  мою и Марика Дынкина. Начало учебного года не отличалось от всех прошлых лет. Мы довольно успешно отзанимались две четверти, встретили новый, 1959 год, провели зимние каникулы и приступили к занятиям в середине февраля. Занятия шли своим чередом, как вдруг вызывают меня к доске на уроке истории СССР. Признаюсь откровенно, что это был далеко не самый любимый мой предмет, но отметки по нему у меня всегда были хорошие. Как назло, в этот раз я не был готов к ответу и очень смутно представлял себе, о чем же надо рассказывать. Ситуация  почти полностью совпадала с той, которая показана в замечательном фильме «Доживем до понедельника», за исключе­нием личности преподавателя.

В отличие от эрудированного и умного учителя истории, которого блестяще сыграл Вячеслав Тихонов, наша учительница знала свой предмет только в пределах учебника. Зато она была женой заведующего районным отделом народ­ного образования, когда-то бывшего директором нашей школы, с которым у меня про­изошло несколько неприятных стычек. И дело вовсе не в том, что по национальности наш директор был чукчей, а в его невероятной страсти обыскивать мальчишек в туалете на предмет наличия в карманах курева. Но ведь я, как никак имел отношение к княжескому роду Церетели и не мог позволить столь вольное обращение со своими карманами. Навер­ное, во всем случившемся позже и это обстоятельство сыграло свою роль. А пока что надо было находить выход из сложившейся ситуации. Подаю условный сигнал сидевшим на первой парте, и Белла Ерзянкина  лю­безно поворачивает учебник истории так, чтобы я мог видеть, что там написано. Не могу сказать, что ответ мой был блестящим, но на четверку он вполне тянул, а мне ставят в журнале жирную тройку. Попытки протеста с моей стороны были немедленно пресечены посредством удаления меня из класса. Тут встает Пеканов и елейным голоском спраши­вает: «Генриетта Сергеевна, а за что Вы поставили Васюнину три?». Ответ прозвучал обескураживающе: «Передайте Васюнину, что и в дальнейшем больше тройки он у меня получать не будет». Последующее выяснение отношений завершилось удалением из класса и Пеканова. Зная, что я, Володя и Марик составляем неразлучную троицу, учи­тельница спросил: «Может Дынкин тоже желает покинуть класс?». Марик, естественно, поднялся, забрал свои вещи и вышел к нам. В классе воцарилось пятиминутное молчание, после которого Генриетта Сергеевна стремглав помчалась в учительскую. Мы понимали, что этот инцидент  не пройдет для нас даром и «чукча» сделает все возможное для нашего исключения из школы. Именно в этот  трудный для нас момент на помощь пришел наш любимый директор. Александр Васильевич вызвал нас к себе в кабинет и под его дик­товку каждый из нас написал заявление о переводе нас в вечернюю школу рабочей моло­дежи. Обосновали мы свою просьбу тем, что нам необходим стаж работы для поступления в высшее учебное заведение. Фокин сделал все, что было в его силах, и уже через день мы были зачислены в вечернюю школу, которая находилась в том же здании, что и дневная. Теперь перед нами остро встала необходимость срочно устроиться на работу. Володя и Марик пошли работать в Центральные ремонтные мастерские токарями, благо опыт ра­боты по этой специальности они приобрели еще в школе на уроках труда. Я устроился ра­ботать на автобазу и стал учеником медника-жестянщика, очень нужной и крайне дефи­цитной специальности. Вот таким образом началась наша настоящая трудовая жизнь. Ведь работа в геологической партии была скорее дань романтической профессии, а теперь нам приходилось по настоящему вкалывать днем, а вечером посещать школу.

Если говорить откровенно, то особых трудностей с работой и учебой мы не испы­тывали. Поскольку мне еще не исполнилось восемнадцати лет, то мой рабочий день длился всего четыре часа, хотя иногда приходилось задерживаться на рабочем месте и по­дольше, ведь не бросишь начатое дело на половине. Занятия в школе проводились четыре раза в неделю и давались достаточно легко, поскольку требования в вечерней школе были существенно ниже, чем в дневной. Правда была разница в программах обучения. Так, в дневной школе мы еще не проходили органическую химию, тригонометрические уравне­ния и оптику, а в вечерней школе этот материал был уже пройден, т.е. изучать его нам пришлось самостоятельно. Впоследствии, при сдаче мной экзаменов для поступления в институт, это обстоятельство сыграло весьма существенную роль.

Работал я с интересом, ведь от квалификации медника-жестянщика во многом за­висит, в каком состоянии отправится  в далекий рейс тот или иной автомобиль, а их у нас было очень много - от старушек полуторок до новейших МАЗов и чешских ТАТР. Так в чем состояла ценность приобретаемой профессии? Известно, что с автомобилями до­вольно часто случаются такие неприятности, как вмятины на крыле, дверцах или на ку­зове. Именно от умения жестянщика зависит устранение таких вмятин, да так, чтобы по­сле шпаклевки и покраски от них и следов не оставалось. Наряду с такого рода работой я обучался изготавливать многие другие предметы из жести: различного рода емкости, печ­ные и водосточные трубы и т.д. и т.п. Не так-то это просто, выкроить соответствующую заготовку, подготовить и склепать специальные швы, а затем пропаять их, обеспечивая полную герметичность. Что касается работы медника, то ее всегда хватало с избытком. В любом автомобиле имеется множество различных трубопроводов, от целостности кото­рых зависит работа тормозной системы, системы подачи горючего и многое другое. В ав­томобилях с водяным охлаждением имеется  такое устройство, как радиатор, а это целая система трубок, по которым проходит охлаждающая жидкость. Потек радиатор и начина­ется не езда, а мучение, а то и вообще, останавливайся и жди помощи. Ремонтом всех тру­бопроводов и радиаторов, устранением в них протечек, а иногда и заменой, поврежденной в результате аварии, части  радиатора, занимается медник, имея на вооружении паяльник, различного типа припои, кислоты и прочее. Плохая работа медника порой очень дорого обходится, иногда за нее расплачивается жизнью водитель, который, двигаясь по бескрай­ним северным просторам, удаляется от населенных пунктов на сотни километров. А если поломка произойдет в шестидесятиградусный мороз, то можно замерзнуть, не дождав­шись или не добравшись до помощи. Совсем как в песне В. Высоцкого: «Назад пятьсот, пятьсот вперед, сигналим – зря: пурга и некому помочь…куда ни глянь – кругом пятьсот, а к ночи точно заметет, так заровняет, что не надо хоронить». Кстати, на Колымской трассе через каждые 25-30 километров на обочинах дороги навалены глыбы каменного угля именно для того, чтобы водители могли развести огонь и греться, дожидаясь по­мощи. Теперь понятно, почему у водителей очень уважительное отношение к профессии медника-жестянщика.

Обучение мое проходило достаточно успешно, хотя не обходилось и без неприят­ных сюрпризов. Работать нам приходилось с большими и очень тяжелыми паяльниками, которые ничего общего не имели с паяльниками, используемыми в радиотехнике. Разо­гревались они в специальной печи, и брать их можно было, только надев рукавицы. Одна­жды я схватил паяльник голыми руками и чуть не выронил его, но, побоявшись пока­заться смешным, вытерпел боль от ожога и донес таки инструмент до специальной стойки. Ладонь мне обожгло очень сильно, но ребята с автобазы сразу использовали «на­родные» средства, включая солярку, и уже через двое суток я был в норме. Приходилось иметь дело и с различного рода кислотами, чаще всего с азотной, но тут у меня чрезвы­чайных происшествий не случалось. Уже через два месяца я сдал экзамены, получил тре­тий разряд и был допущен к самостоятельной работе, то есть стал полноправным предста­вителем рабочего класса. Как самого молодого, меня, конечно, посылали, куда и зачем только можно, в том числе и в магазин за согревающими напитками. Сейчас это принято называть «дедовщиной», а в те времена все это было в порядке вещей.

Работа и учеба шли своим чередом, но приближалось время подготовки и сдачи выпускных экзаменов в школе. Как это и положено мне предоставили на работе отпуск на период сдачи экзаменов, и тройка неразлучных (я, Володька и Марик) приступила к штурму последнего бастиона на пути во взрослую, самостоятельную жизнь. В то время у нас были планы совместной поездки в Харьков после окончания школы, где мы и собира­лись поступать в институт. По поводу результатов выпускных экзаменов я особо не вол­новался, если не считать такого предмета, как русский язык и литература. Ведь ни тогда, ни в последующие годы особенной грамотностью я не отличался. Нет, я мог свободно и в любом объеме написать сочинение на любую тему, но подводила меня всегда грамматика, а если учесть мою страсть к пространным предложениям с множеством причастных, дее­причастных и других сложных оборотов, то запятых в моих работах всегда оказывалось существенно меньше, чем требовалось. Сейчас, когда я пишу эти строки, на помощь при­ходит компьютерная программа проверки грамматики, но тогда таких устройств и про­грамм еще и в помине не было.

Впрочем, все для меня и моих товарищей сложилось благополучно, и экзамены мы сдали довольно прилично. Лично я получил только две четверки: по английскому языку и своему родному – русскому.  Из трех предлагавшихся тем сочинения я выбрал «Ранние произведения М. Горького», остановившись, главным образом, на рассказе «Старуха Изергиль». Забегая вперед, скажу, что эта тема прошла красной нитью через всю мою по­следующую студенческую жизнь, поскольку ее я избирал в различных вариациях  при сдаче вступительных экзаменов в Тбилисский университет и в Одесский политехнический институт, каждый раз получая свои неизменные четыре балла. В этом году в Усть-Нере стояла на удивление жаркая погода и поэтому подготовка к экзаменам проходила, в ос­новном, на крыше Пекановского дома. Так что к концу этого процесса мы успели еще и изрядно загореть. Но вот сдан последний экзамен и получен долгожданный аттестат зре­лости, вызвавший у меня крайнее удивление своими оценками. Дело в том, что за все время учебы в средней школе я  получал только отличные оценки по всем, так называе­мым, «гуманитарным» предметам. Судя же по аттестату, получалось, что я сплошной «хо­рошист» за исключением физики и математики, по которым стояли пятерки, и русского языка и литературы, по которому в аттестате красовалась заслуженная тройка. Впрочем, особенно я не огорчался. Для меня это не имело существенного значения, но очень рас­строилась моя мама, произнеся загадочную фразу: «Зачем же переносить отношение к отцу на его ребенка?». Хотя аттестат нам вручали в вечерней школе, но на выпускной вечер мы были при­глашены в свою родную, дневную. В своей торжественной, поздравительной речи Алек­сандр Васильевич Фокин не преминул вспомнить обо всех наших проделках. Особенно досталось  Васюнину, Пеканову и Дынкину. Он припомнил нам все, что ему было из­вестно, в том числе и о той сотне с лишним электролампочек, которые были выведены из строя лично мной. В свою очередь, мы раскрыли секрет нашей «избушки на курьих нож­ках», прекрасно справившейся с отведенной ей ролью на памятном для всех новогоднем вечере. В заключение торжеств состоялись памятные награждения, и я получил в подарок  книгу И. Катаева «Избранное», которая и по сей день со мной. А затем начался выпускной вечер, но по­скольку наступила уже пора белых ночей, то длился он до самого утра, до того момента, когда все выпускники отправились встречать восход солнца. После бурно проведенной ночи мы отправились  спать, но именно в этот момент на меня напала такая необъяснимая тоска, что не то что уснуть, а даже просто лежать я не смог. В конце концов, пришлось позвонить маме на работу и узнать, не случилось ли что у нее. Узнав, что со мной проис­ходит, мама сказала, что сейчас же приедет и постарается мне все объяснить. Именно в этот день я узнал от нее, что 26 мая мой папа умер в Тбилиси, и все это время мама боя­лась, что кто-нибудь скажет мне об этом и сорвет успешную сдачу выпускных экзаменов. Так в семнадцать лет я потерял отца и, конечно, не мог оставить маму одну, поэтому и ре­шил, что поеду вместе с ней в Тбилиси, где буду поступать в университет, на физический факультет. Известие о смерти отца просто потрясло меня. Ведь я очень любил его и, кроме того, чувствовал себя крайне виноватым перед ним, а он ушел навсегда, так и не узнав об этом. Это чувство вины не оставляет меня до сих пор, спустя сорок с лишним лет. Как мы бываем жестоки по отношению к самым близким людям, к тем, кто дал нам жизнь. И как это ужасно понять тогда, когда уже ничего изменить нельзя.

В июле я уволился с работы, мы упаковали свои вещи и отправились с мамой в солнечный Тбилиси. Детство кончилось, начиналась новая, полная надежд и неожиданно­стей почти самостоятельная  жизнь. Жалко было расставаться со школьными друзьями, но рано или поздно это случается с каждым. Впрочем, с Пекановым мы остались друзьями на всю дальнейшую жизнь и, хотя редко, встречаемся до сих пор.

Кстати,  фотографии того времени размещены мною на сайте http://nera.belmt.ru, за что я очень благодарен вдохновителю и организатору этого сайта Александру Водолазскому. Мне и сейчас хотелось бы вернуться в то время, в те дорогие сердцу места.

Вместо послесловия

В 1973 году мне довелось побывать в родном поселке вместе с Пекановым. Сначала мы долетели с ним из Москвы до Магадана, вблизи которого я родился, а оттуда отправились в Усть-Неру. Для разнообразия мы решили, что будем добираться до родного поселка  всеми возможными видами транспорта. Первый отрезок нашего тысячекилометрового маршрута мы преодолели по воздуху, долетев до города  Сусумана самолетом «АН-24». Следующую часть пути решено было преодолевать на рейсовом автобусе, который довез нас от Сусумана до поселка Артыка. Оставалось осилить последние сотни километров, для чего мы решили воспользоваться попутным транспортом, как в старые добрые времена. Однако времена изменились, и если пятнадцать лет назад достаточно было просто поднять руку для остановки попутной машины, то сейчас можно было «голосовать» часами, но никто и не собирался останавливаться. Наступила ночь, и хотя она была почти «белая», т.е. темнота длилась всего около двух часов, но сильно похолодало. Пришлось нам развести костер и прикорнуть подле него. Рано утром движение по трассе возобновилось и нам, наконец-то, удалось поймать «попутку», да и то благодаря тому, что за баранкой сидел водитель, хорошо помнивший Пеканова по прежним годам. Через несколько часов мы прибыли в Усть-Неру и высадились возле той самой автобазы, где когда-то я начинал свой трудовой путь. Далее мы двинулись пешком и вскоре зашли на почту, где должны были работать девушки, с которыми мы учились в одном классе. Еще по дороге мы встретили нескольких Володиных знакомых, что не удивительно, ведь он еще после окончания школы работал в Усть-Нере и уехал из нее, передав свою должность заведующего леспромхозом нашему школьному товарищу – Славе Найденову. Вскоре весть о том, что прибыли Васюнин и Пеканов разнеслась по всему поселку. Никогда не забуду, с какой радостью встретила нас Лариса Кузнецова, одна из наших одноклассниц. Человек она была инициативный и, благодаря ее хлопотам, к вечеру мы были обеспечены жильем. В наше полное распоряжение была предоставлена двухкомнатная квартира, хозяева которой находились в это время в отпуске на «большой земле». Далее началась такая круговерть, что мне до сих пор все пребывание в Усть-Нере кажется сном. Начну с того, что в отличие от нас, отпускников, все остальные днем находились на работе. Отсюда следует, что для встреч и взаимного времяпрепровождения оставались только вечера и часть ночи. Днем мы с Володькой отсыпались, а потом начинались встречи, обильное застолье и так почти каждый день. Правда, мы все-таки нашли время для того, чтобы  посетить нашу старенькую школу и посидеть за своими партами. Навестили мы и своих бывших учителей, которые постарели не менее нашей школы. Вспомнив былые времена, мы даже совершили марш-бросок  по близлежащим сопкам, с которым я едва справился. Нашлось у нас время и для того, чтобы посетить только что открывшийся пивной бар, пиво в котором подавали почему-то в пол-литровых банках. Честно говоря, дни нашего пребывания в Усть-Нере были настолько насыщены всевозможными событиями, что сейчас я не могу отделить то, что происходило на самом деле, от того, что мне причудилось, или мы только намеревались сделать, но из-за нехватки времени так и  не сделали. Ходили мы с Володькой охотиться на медведя, или нас только приглашали на такую охоту? Угощал нас Слава маринованной лосятиной собственного приготовления, или это было что-то другое, но не менее вкусное? А как изменился наш поселок! Для Пеканова увиденное не было неожиданностью, а вот я с трудом узнавал Усть-Неру. Поселок стал намного краше, никаких лагерей не было и в помине. На их месте развернулась большая стройка. Резко возросло число двухэтажных домов, построен был новый Дворец культуры, значительно благоустроился стадион. К нашему сожалению, десять дней пролетели как один, и вот уже пора собираться в обратный путь. Каким транспортом мы добирались до Магадана, я точно не помню, но мне кажется, что это все-таки был самолет. Таким был мой последний визит в Усть-Неру, теперь я навещаю родной поселок только виртуально, посещая раз в месяц соответствующий сайт.

Григорий ВАСЮНИН.